В велоспорте запретили угарный газ. Некоторые гонщики дышали им ради улучшения результатов.
Новый и слегка показушный виток в борьбе с допингом.
Тадей Погакар и Джонас Вингегаард в прошлом использовали дыхательные аппараты, работающие на угарном газе, в рамках испытаний в высотном лагере (Фото: Getty Images).
На прошлой неделе Международный союз велосипедистов (UCI) первым из спортивных федераций запретил многократное использование ингаляций угарного газа, которыми, предположительно, злоупотребляют некоторые спортсмены, чтобы улучшить свои результаты. Этот метод пока не включен в Запрещенный список ВАДА, но с 10 февраля может привести к отстранению от соревнований в велоспорте. Официальный повод — защита здоровья гонщиков, хотя есть мнение, что главная причина этой громкой кампании — участие главы UCI Давида Лапартьяна в мартовских выборах нового президента МОК.
Президент UCI Дэвид Лаппартиент выступает на конгрессе UCI в сентябре (Фото: Саймон Уилкинсон/SWpix)
Дурной имидж
Шоссейные велогонки — вид спорта, который наиболее плотно ассоциируется с использованием допинга. Именно он в свое время дал толчок к появлению допинг-контроля на Олимпиадах. Произошло это после смерти на «Тур де Франс» 1967 года британского гонщика Тома Симпсона, организм которого, разогнанный амфетаминами, не выдержал нагрузки во время штурма Мон Вонту — одной из тяжелейших гор мирового велоспорта.
Жара, гипоксия и высокий темп гонки сделали свое дело, и Симпсон умер в прямом телеэфире, просто упав с велосипеда. Случись это на гонке калибром поменьше, не попавшей на телевидение, резонанс был бы слабее, но все сложилось именно так — общественность потребовала принять меры, спортивные руководители были обязаны отреагировать. И начиная с 1968 года всех спортсменов из всех видов на крупнейших стартах стали проверять — сначала на очень ограниченное число субстанций, в основном на стимуляторы, затем список все расширялся и расширялся.
Слово «допинг» сопровождало велогонки постоянно, и в эпоху Меркса, и во времена Ино, и десятилетия спустя, когда Лемонд, Индурайн, Ульрих, Пантани, Армстронг, Бассо, Контадор, Уиггинс, Фрум и уже современное поколение гонщиков одерживали главные победы в своих карьерах. Слухи подтверждались скандалами, скандалы приводили к расследованиям. Менялись субстанции, методы, фамилии, названия команд, спонсоров, возрождались забытые гонки, банкротились бренды велосипедов… Неизменной оставалась только ассоциация велоспорта с использованием допинга. Нужно признать — небезосновательная.
Этому есть объяснение, вполне конкретное — шоссейные велогонки предъявляют к организму человека экстремально высокие требования. Календарь плотный, отдыхать некогда, а контракт обязывает показывать результат. Если его не будет — останешься безработным. Большинство гонщиков — взрослые, семейные люди, им необходимо зарабатывать, чтобы платить по счетам. Именно поэтому использование допинга в велоспорте, пожалуй, в наименьшей степени по сравнению с другими видами связанно с желанием выиграть. Речь о сохранении работы. Ведь чтобы довезти бачок с водой лидеру своей команды во время штурма горы, гонщик должен ехать быстрее пелотона, поднимаясь из каравана техничек.
А если он не выполнит поставленной задачи, подведет лидера. Не сможет отработать часть развоза в гору — подведет лидера. Не сможет разогнать спринтера на финиш — подведет лидера. И так далее. Это работа, по контракту, без соплей. Уволят — не выплатишь ипотеку, потому что делать ты больше почти ничего не умеешь. А чтобы открыть свой небольшой бизнес, кофейню или пиццерию, автосалон или что-то еще — нужен начальный капитал, который требуется скопить… выполняя работу по контракту как гонщик. Круг замыкается, для большинства. Отсюда и количество нарушений, сформировавшее велоспорту соответствующий имидж.
Этот имидж тоже можно монетизировать, чем и занимаются СМИ. Стабильно, каждый год, незадолго до «Тур де Франс» или во время этой гонки появляются публикации о слухах, инсайдах, кулуарной информации о каких-то новых, до этого неизвестных субстанциях, методах или решениях. Эти материалы разлетаются как горячие пирожки по одной простой причине — публика уже готова к ним. Велоспорт без историй о допинге — это как свадьба без драки. Вроде бы можно, но как-то не по-людски.
Крайне опасная субстанция
Точно такая же история случилась и на 57-ю годовщину смерти Тома Симпсона, когда 12 июля 2024 года в разгар «Тур де Франс» пишущий о велогонках ресурс Escape collective опубликовал материал о возможной практике использования ингаляций угарного газа в профессиональном велоспорте, косвенно подтвердив ее фактом: по меньшей мере три команды, включая Visma-Lease a Bike и UAE Team Emirates, в состав которых входили главные претенденты Йонас Вингегаард и Тадей Погачар, а также Israel Premier Tech, имеют доступ к дорогостоящему устройству, которое позволяет точно дозировать поступление CO в легкие.
Уточню — речь именно про угарный газ (CO), а не углекислый (CO2), так как изначально многие восприняли заявление журналистов как ошибку, не поверив, что люди добровольно могут использовать именно первое. Угарный газ — крайне опасная субстанция, это известно практически всем на бытовом уровне. Русское значение слова «угореть», в его исконном смысле, в пояснениях не нуждается. И тем не менее речь про угарный газ.
В медицине угарный газ и устройства, о которых заявили журналисты, применяются для разовой диагностики в оценке работы органов дыхания, спирометрических тестах. Так как гонщики часто страдают от инфекций дыхательных путей, бронхитов, то проводить подобную диагностику действительно имеет смысл. Но — разово, если брать относительно короткий период. Например, пару недель.
Имеются научные подтверждения, что повторные ингаляции угарного газа способны повысить работоспособность за счет кратковременного снижения кислородной емкости крови. Угарный газ связывает гемоглобин, и тот трансформируется в карбоксигемоглобин — соединение, не способное переносить кислород. В случае, если это происходит в бытовых, неконтролируемых условиях (например, в бане «по-черному»), может дойти до смерти от ацидоза.
Но когда речь об условиях контролируемых и за уровнем карбоксигемоглобина ведется наблюдение, организм лишь получает сигнал, что кислородная емкость крови снизилась. Снижается она кратковременно, лишь на время процедуры. И один такой сигнал, в результате одной ингаляции, не приведет к заметным изменениям. Но если сигналы повторять регулярно, тело на всякий случай включит компенсационные механизмы и начнет увеличивать кислородную емкость крови, что приведет к повышению работоспособности.
Данная теория была подтверждена исследованиями:
Urianstad et al. доказали, что велогонщики, жившие и тренировавшиеся на высоте 2100 метров над уровнем моря и дважды в день во второй половине дня дышавшие угарным газом для повышения концентрации карбоксигемоглобина в крови до ?10%, после трех недель показали: а) большее увеличение общей гемоглобиновой массы, б) большее улучшение минутной максимальной мощности в ходе инкрементального тестирования, в) мощности на уровне порога анаэробного обмена и г) мощности на уровне максимального потребления кислорода.
Эти выводы подтвердили российские ученые — Безуглов и соавторы в своем обзоре уже опубликованных работ пришли к выводу, что ингаляция СО не менее 5 дней в неделю в течение 4 недель продолжительностью не менее 2 минут в день в дозе не менее 1 мл/кг может считаться потенциально безопасным и эффективным эргогенным средством в отношении аэробной выносливости (МПК) и уровня ЭПО, по крайней мере у неспортсменов.
Оговорка про «неспортсменов» возникла в силу того, что отобранные исследования использовали в качестве волонтеров людей с не самыми высокими показателями работоспособности.
Прецедент с ксеноном
Таким образом, тема использования угарного газа разгорелась, была подхвачена СМИ и стала обсуждаться, в том числе и на уровне международных спортивных чиновников. Несколько отрезвляющую оценку ситуации дали уже специалисты антидопинговых структур, когда Faiss & Krumm в сентябре 2024-го заявили:
Поскольку угарный газ присутствует в окружающем воздухе, повышенные уровни карбоксигемоглобина давно известны среди населения, подверженного дыханию загрязненным городским воздухом или автомобильными выхлопами. Угарный газ также вырабатывается эндогенно в результате катаболизма белка гема (как часть эритропоэтического восстановления), при этом небольшие количества угарного газа постоянно образуются в организме человека.
Поэтому мониторинг (или запрет) угарного газа с антидопинговой точки зрения был бы крайне неадекватным, если не невозможным шагом.
Однако маховик борьбы за все хорошее против всего плохого был уже не просто запущен — его взял на вооружение кандидат на пост президента МОК, глава Международного союза велосипедистов (UCI) Давид Лапартьян, использовавший данную тему в своей предвыборной риторике как подтверждение того, что его федерация воспринимает борьбу с допингом крайне серьезно. Отчасти Лапартьяну помог прецедент с ксеноном, который в 2014 году после слухов об использовании его для подготовки российских спортсменов к Олимпиаде в Сочи также запретили. И за прошедшие десять лет никого на нем не поймали, потому что методики определения, работающей в полевых условиях, так и не придумали.
В ноябре UCI потребовал от Всемирного антидопингового агентства (ВАДА) занять позицию по вопросу угарного газа. ВАДА ответило:
Воздействие угарного газа (CO) неоднократно обсуждалось экспертной консультативной группой ВАДА по Запрещенному списку. Нет общего мнения о том, может ли CO оказывать эффект, улучшающий спортивные результаты, и в настоящее время нет достаточно надежных данных, подтверждающих это предположение. В любом случае общепризнано, что это может быть опасно для здоровья, поэтому не рекомендуется.
Фото Getty Images
Неуловимый метод
В декабре UCI тем не менее официально запросил у ВАДА включение угарного газа в Запрещенный список, а через неделю, видимо не дождавшись ответа, объявил, что запретит повторные ингаляции сам, в рамках своих видов спорта — велогонок. И вот 1 февраля стало известно, что решение принято и утверждено — с 10 февраля повторные ингаляции угарного газа запрещены во всех видах спорта под эгидой UCI. Это тоже не впервые, ранее UCI так же, раньше всех, запретил трамадол, опиоидный обезболивающий препарат.
Но с трамадолом была полная ясность — методики его определения имелись, нужно было лишь оплатить дополнительные проверки проб. С угарным газом ситуация совершенно иная — как уже понятно, он присутствует в организме любого человека. У жителя города его будет больше. У тех, кто дышит чистым сельским воздухом, — меньше. Границы нормы, учитывая еще и физиологические особенности, крайне широки, и стандартизировать их невозможно. Ловить угарный газ по пробам мочи или крови — занятие на данный момент тупиковое. Доказать факт повторных ингаляций не получится.
Некую перспективу дает биологический паспорт спортсмена, где отслеживаются изменения показателей крови на протяжении длительного периода. Возможно, после длительных доработок он позволит увидеть признаки использования повторных ингаляций и четко отделить их от, например, легальных сборов в среднегорье, совмещенных с нормобарической гипоксией (горными палатками) после возвращения на равнину. Но и это маловероятно, признаки будут очень похожими.
Поэтому в данный момент уличить хоть кого-то в использовании метода, эффективность которого, по мнению ВАДА, «недостаточно подтверждена», можно только одним способом — работой осведомителей. То есть кто-то должен рассказать, что тот или иной гонщик применяет угарный газ повторно, сознательно желая улучшить результаты. Но осведомительство не приветствуется в велогонках, вид крайне консервативен, так что шансы невысоки.
Вот и получается, что единственная очевидная причина для столь спешного и громкого запрета сомнительного метода — предвыборная кампания Лапартьяна, которой нужны громкие информационные поводы. В очередной раз, когда речь зашла о борьбе с допингом, все вылилось в пиар, в то время как на горизонте есть гораздо более явные кандидаты на запрет, начиная с гормонов щитовидной железы и заканчивая уже включенным в список мониторинга семаглутидом, которые применяются для контроля веса. Но эти субстанции не помогут в предвыборном пиаре, а вот угарный газ — да.
Обозреватель отдела спорта
