Кирилл Бендерони и его оренбургский пуховый платок
Здравствуй,
дорогой читатель.
Я — Кирилл Бендерони, и речь в этом рассказе пойдёт о том, как
мы снимали материал о фрирайде в России для крупнейшего в Европе мтб-журнала
FREERIDE Mag. Фото катания пока, к сожалению, увидеть нельзя — нетрудно
догадаться, почему.
Собственно,
началась вся эта история довольно давно. Год тому назад я выложил в сеть
небольшой видеоролик, от которого ровным счётом ничего не ждал. Однако, он
вызвал определённый резонанс, и мне начали приходить электронные письма от
разных людей с самыми разными предложениями. Одним из этих людей был Ларс Шарл
— профессиональный фотограф из Германии, специализирующийся на съёмках
сноубордистов, лыжников и велосипедистов.
Ларс тогда сказал, что хотел бы приехать в Россию и
сделать небольшой фоторепортаж для немецкого журнала. Также он собирался взять
с собой оператора и не малоизвестного райдера по имени Гидо Чугг. В общем,
звучало всё это интересно, и я начал мониторить Google Earth в поисках
оптимальных мест для катания. Немцы собирались в Россию не больше, чем на пару
недель, и ехать дальше, чем на 3000 км означало провести одну из этих недель в
дороге. Большие горы я тоже забраковал почти сразу — там всегда слишком много
камней и растительности, и любые серьёзные прыжки из-за этого будут проблемой.
В итоге, изучив почти все возможные варианты, я сделал выбор в пользу
Оренбургской области — рельеф и грунт там представлялись достаточно
разнообразными, ну и горы имелись — на всякий случай.
Кроме того, я нашёл
несколько потенциально интересных мест вдоль трассы М-5. Да и сама трасса
проходит через классическую российскую глубинку — я подумал, что людям, никогда
у нас не бывавшим, это будет интересно. Фотографии местности Ларсу понравились.
И всё же, вспомнив свои предыдущие поездки, я сразу предупредил его о том, что
сам я в этих местах прежде не бывал, и вполне вероятно, что мы там почти ничего
и не найдём. «Ну и ладно,» — ответил Ларс.
А дальше всё, как обычно, затянулось. Сперва немцы
хотели приехать в марте или апреле, потом перенесли тур на май-июнь. Я же в
июне начал те самые проклятые съёмки видео в Чулково — дела шли очень плохо, и
вместо положенных трёх недель снимали мы три месяца. А Ларс продолжал откладывать
поездку на потом. «А может в августе? А может в сентябре?» В сентябре Гидо
получил (в отличие от меня) приглашение на Red Bull Rampage, и Ларс должен был
ехать с ним в качестве фотографа. Поездку снова отложили. Я решил, что она уже
никогда и не состоится — обычно этим всё и заканчивается, когда люди что-то
откладывают по десять раз.
Но вскоре выяснилось, что Гидо сломал руку и в Юту
не поедет, а следовательно, не поедет и Ларс. «Значит, надо, наверно, ехать в
Россию,» — сказал он и позвал с собой вместо Гидо немецкого даунхильщика
Йоханнеса Фишбаха. Однако, прошла неделя, Йоханнес разложился где-то и тоже
травмировал руку. А Фабиан, оператор, уехал в Японию снимать Ники Лейтнера и
Эндрю Тэйлора. «Ну что,» — спросил Ларс, — «вдвоём поедем или до весны будем
ждать?» «Да чего ждать-то», — ответил я, — «поехали сейчас».
Ну вот мы и поехали. Вечером четвёртого октября
Ларс приземлился в Домодедово. Пока он дожидался выдачи багажа, мою машину
увезли на эвакуаторе куда-то на отшиб аэропорта. Искали мы её, наверно, час.
«Хорошее начало,» — думаю, — «всё как обычно».
На следующее утро мы укладывали в машину вещи. Ларс
заметил лежавшую в гараже старую альпинистскую верёвку и сказал: «Давай её тоже
возьмём, вдруг пригодится». И она нам действительно пригодилась.
В общем, в девять утра мы, наконец, выехали из
моего гаража. Пообедали в Умёте (который Ларса очень впечатлил), осмотрели
несколько показавшихся интересными мест возле трассы (они оказались не такими
уж и классными) и к ночи были в Самаре. Переночевали в машине, к обеду прибыли
в Оренбург. Остановились в отеле, уточнили координаты интересовавших нас мест и
утром следующего дня выдвинулись в первое из них — в долину речки Букабай.
Это место считается одной из достопримечательностей
Оренбуржья. Сам Букабай уже почти пересох и ныне больше похож на ручей, но за
долгие годы вода существенно подточила склоны прилегающих холмов, образовав
большие обрывы и прочие интересности, состоящие из такого же красного, как в
этой вашей Юте, грунта. Но больше всего Букабай известен своими «изваяниями» —
торчащими из склонов большими валунами причудливых форм. Вот на этих изваяниях
я и хотел покататься (фото из просторов интернета)
К сожалению, они оказались мало для этого
пригодными — в общем-то, единственное, что там можно найти — это дропы, и они
или совсем уж ничтожны, или же выкаты их завалены каменными глыбами. Зато среди
окрестных холмов мы приметили каньон пересохшей речки, но решили оставить его
на потом. Побродили ещё немного по местности, сели в машину и поехали в Акбулак,
неподалёку от которого расположены меловые горы. От Букабайской долины дотуда
километров двести, и немалая часть дорог на подъезде к горам — ужасного
качества грейдеры, по которым невозможно ехать быстрее 30 км/ч. Так что к горам
мы подъехали уже в темноте. Свернули с дороги, заблудились и решили поставить
палатку. Ночью ни с того, ни с сего похолодало почти до нуля градусов, и тогда
я проклял себя за то, что забыл дома шерстяные носки. Ларс от холода тоже не
был в восторге. «Оу щит,» — сказал он.
Однако, когда взошло солнце, температура быстро
поднялась градусов до двадцати. Мы походили немного по холмам и решили
построить небольшой трамплинчик, чтоб отснять хоть что-то для начала.
Трамплинчик вышел довольно жалким, но «хоть что-то» мы сняли. А потом вспомнили,
что видели с дороги более высокие и остроконечные горы и поехали их
искать.
В Оренбургской области бытует весьма странная мода
безо всяких видимых причин перегораживать некоторые из дорог бульдозерными
отвалами. В связи с этим, ехали мы к этим горам довольно долго. По дороге нашли
возвышающийся посреди поля странный насыпной холм — там я присмотрел место для
небольшого роад-гэпа. На следующий день мне предстояло там неплохо упасть.
Острые верхушки гор оказались большим меловым
карьером. Рядом располагалось какое-то заведение, похожее на зону. «Может, это
здесь девчонки из „пусси риот“ сидят?» — предположил Ларс. Сам карьер выглядел
очень здорово — всюду высокие вертикальные стены и огромные насыпи, всё,
естественно, белого цвета. Однако, больше всего привлекли наше внимание две
торчащие посреди дна карьера каменные колонны метров по восемь толщиной. Почему
и зачем их там оставили, осталось для нас загадкой. «Надо прыгать с одной из
них,» — говорю, — «хорошее фото получится». В общем, тут-то мы и вспомнили о
верёвке.
Пошли сперва осматривать ту колонну, что поменьше.
Забраться наверх невозможно: со всех сторон отвесные стены, а сверху нависает
толстый слой земли с камнями. Ларс попытался перебросить верёвку через верх, но
колонна слишком высока и широка — не докинуть. Вторая колонна была повыше
первой, зато в одном месте на стенах имелись кое-какие зацепы. Забраться по ним
до конца у нас не вышло, но получилось перекинуть верёвку через угол. Ларс
зафиксировал её, и я забрался наверх, где ещё около часа долбил лопатой камни,
чтобы можно было прыгнуть вниз на велосипеде.
Сделать
это представлялось возможным лишь с одной стороны, да и то у меня были
некоторые сомнения насчёт приземления — оно на 80 % состояло из камней, самые
крупные из которых пришлось убирать. Сам дроп получился больше, чем я ожидал —
отвесная часть была, наверно, выше 6 метров. Ларс выглядел несколько
взволнованным и почти даже начал уже меня отговаривать от прыжка. Но я решил
всё-таки попробовать и полез наверх, а потом втащил за верёвку велосипед.
Наверху было очень мало места — всего метра три с половиной от начала разгона
до края дропа. Стоять там было довольно неуютно, так что я потоптался пару
минут, да и прыгнул. Улетел во вторую половину приземления, достал челюстью
шлема до руля, но не упал. «Сик,» — сказал Ларс. — «Фёст мани шот».
Следующий день начался с попыток построить трансфер
и с осмотра находящихся возле карьера заброшенных строений. Трансфер получился,
но не таким, как мне хотелось — грунт оказался слишком каменистым, и вывести
нормальный радиус было невозможно. В строениях и вокруг них ничего интересного
не оказалось. Зато мы нашли там кусок фанеры, чтобы положить на вылет
найденного в предыдущий день роадгэпа. Причём это был не просто кусок фанеры, а
плакат сороковых годов, сейчас уже грязный, обветшавший и едва читаемый. «Война
не терпит лодырей и разгильдяев,» — что-то подобное было там написано. «Прошло
семьдесят лет, и немцы вернулись сюда,» — подумал я, разрубил плакат пополам и
засунул в машину.
Роад-гэп получился метра четыре в высоту и метров
восемь в длину. Мы накопали на его краю маленький кикер из сыпухи и положили
сверху эту самую фанеру. Я прыгнул разок, а потом решил сделать флип и
недокрутил его два раза — вылет оказался слишком маленьким, коротким и
нежёстким, но сперва я почему-то решил, что и так сойдёт. Вот плакат, видимо, и
наказал меня за разгильдяйство.
После падений я был по уши в грязи, так что мы
поехали в отель отмываться и спать. А на следующий день снова отправились в
Акбулак — проверить несколько увиденных нами карьеров и каньон пересохшей речки
— Ларс очень хотел построить гэп через какой-нибудь каньон. Карьеры оказались
не слишком интересными, а каньон был хуже того, что мы нашли в долине Букабая.
А тут ещё и дождь пошёл. В общем, мы решили, что надо съездить ещё куда-нибудь
и двинулись в Медногорск — городок, расположенный между Оренбургом и Орском.
Навигатор показал довольно короткую дорогу, и мы последовали его указаниям.
Холмы становились всё ниже, дорога -всё хуже, и всё больше на ней встречалось
машин с казахскими номерами. И вот, наконец, забор, шлагбаумы и явно нерусской
наружности люди в камуфляже — мы упёрлись в казахскую границу. «Мне туда
нельзя,» — сказал Ларс. Мне тоже было туда нельзя, да не очень-то и хотелось. В
общем, мы посмеялись, поняли, что потеряли ещё пару часов, и повернули
назад.
Медногорск встретил нас поздно вечером. Первыми
увиденными нами медногорцами оказались гаишники, перегородившие нам путь, когда
я въехал на пешеходную зону. Они хотели было меня оштрафовать, но решили сперва
спросить, что это мы делаем у них в городе. Ну я им и рассказал. «Внимательнее
в следующий раз,» — сказал тогда сержант и даже объяснил, как проехать к
гостинице. Найти её мы, правда, всё равно не смогли. А в жалком мотеле на трассе
Ларсу отказали в поселении ввиду его немецкого гражданства. Тогда мы решили
поехать на карьер медно-колчеданного рудника и ночевать прямо там.
Утром мы сложили палатку и пошли осматривать
карьер. Я раньше видел такие карьеры только на картинках. С первого взгляда
кажется, что это идеальное место для катания на велосипеде.
Но не всё оказалось так радужно — большая часть
этого карьера практически некатабельна — местами слишком много камней,
некоторые дропы и гэпы слишком огромные, некоторые — слишком маленькие, где-то
проблемы с разгоном, где-то — с выкатом. Словом, всё, как обычно. Единственным,
на что было разумно потратить время, оказался дроп с почти готовым естественным
вылетом, с которого я сделал бэкфлип.
После
этого мы погрузились в машину и поехали на другой находящийся относительно
недалеко карьер — Блявинский.
И тут снова началось: ужасные дороги, форсирование
небольших речек, перекрытые железнодорожные переезды и ругань на английском
языке. В деревне с нелепым названием Блява мы были опять к ночи.
Блявинский карьер не менее огромен, чем
медногорский, и ещё более некатабелен. Выглядит он, конечно, очень эпично, и мы
сначала не могли поверить, что совсем ничего там не найдём. Однако, делать там
и вправду почти нечего — разве что просто съезжать по склонам — но для фото это
не самое лучшее занятие. Разочарованные, мы решили посмотреть, есть ли
что-нибудь интересное в окрестных горах, а потом прокатиться до Кувандыка.
Издалека все эти горы выглядят очень заманчиво: на
них почти нет растительности, склоны кажутся крутыми, а рельеф —
многообещающим. В ближайшем рассмотрении всё, увы, не так хорошо.
Растительности действительно мало, но почти все склоны очень пологие, и везде
полно камней. В Кувандыке — то же самое. Да повсюду то же самое. Больше всего меня,
конечно, раздражали камни. Если бы не они, то некоторые места представляли бы
определённый интерес. Мы, конечно, сделали несколько фото, для отчётности. Но
дороги в Кувандык они вряд ли стоили.
В общем, горы нас несколько расстроили, и ввиду
того, что у нас оставалось не так много времени, мы решили вернуться туда,
откуда всё начиналось — в долину речки Букабай. Там находился каньон, через
который мы хотели построить гэп. В принципе, таких каньонов в этой холмистой
степи немало. Все они — русла некогда тёкших по склонам рек и ручьёв. Наш
каньон был лучше большинства других: он был не слишком мал, но и не слишком
огромен, разгона на гэп было достаточно, а грунт хорошо подходил для
строительства.
Вернувшись в долину Букабая, мы сняли пару трюков
на небольшом трамплине, переночевали в палатке и на следующий день начали
строительство трамплина через каньон. Строили мы его весь день, с утра до
вечера. Фотограф хотел, чтобы трамплин выглядел идеально, как кикеры в
сноубордических видео, поэтому каркас вылета и приземления мы выкладывали из
глиняных кубиков, которые Ларс вырезал лопатой. К обеду следующего дня был
готов разгон и доведено до ума приземление. Оно получилось очень коротким —
метра четыре длиной, но сделать его длиннее не представлялось возможным.
Когда всё было готово, единственной проблемой
оставался ветер. Он был очень сильным и дул беспрерывно с самого утра. Мы ждали
два, три, четыре часа — ветер не прекращался. Решили посмотреть «Where the
trail ends» на Ларсовском макбуке — лучше, чем просто так сидеть. «Не понимаю,»
— говорю, — «зачем они вставили
этот момент, где Береклот хотел сделать
фронтфлип с дропа, но не стал». «Да, я тоже не понял,» — отвечает Ларс. — «И
ещё Андреу после этого философствует: „Ай респект хим фо дуинг зэт“ — он ведь только
для кино так сказал. Если бы его просто так спросили, он сказал бы: „Вот э
пусси! Факинг пусси!“
Фильм, тем временем, закончился, а ветер — нет.
Солнце начало заходить за холм, и ракурсы, которые Ларс приметил днём, уже не
годились. Когда солнце почти зашло, ветер всё же стих. „Ну всё, я пошёл
прыгать,“ — говорю.
Не знаю, какой длины у нас получился гэп, могу
только сказать, что на подъезде к вылету я нёсся по тропинке, как какой-то
дьявол. Скорость мы рассчитали очень хорошо — я с первого раза приземлился
туда, куда положено. Потом прыгнул ещё раз и говорю: „Ну что, будем на рассвете
что-то снимать, или я сейчас сделаю флип и домой поедем?“ „Не знаю,“ — отвечает
Ларс. — »С утра ведь опять может ветер подуть. Так что если сейчас всё хорошо
сделаем, то можно уже и ехать».
И что-то мне так домой захотелось. Поднялся я на
разгонку и кричу: «Еду!». Только вот я забыл немного, что я всё-таки на
двухподвесе был, а не на хардтейле. Да и кончик вылета проломился вдруг. В
общем, до приземления я не долетел. То есть, сам-то я, можно сказать, долетел,
а вот велосипед и моя левая нога — нет. С велосипедом, как ни странно, ничего
не случилось — сперва я подумал, что сломал вилку. А вот хожу я пока плохо,
хотя за последние несколько дней нога стала вести себя получше. В общем, этот
прыжок и стал финальной точкой нашей поездки.
Ну, а дальше — опять трасса, придорожные кафе,
Самара, Пенза, Умёт, Рязань, Москва, классическое фото на Красной Площади для
журнала… Ларс поездкой остался доволен, а я, в свою очередь, остался доволен
Ларсом — больше всего я боялся, что он будет не готов ко всяческим тягостям и
невзгодам, и будет канючить и ныть. Но Ларс оказался нормальным мужиком, ни
разу ни на что не жаловался и всегда готов был оказать помощь, что бы ни
происходило. А что касается самого трипа — можно, конечно, было и получше
съездить, и какие-нибудь ещё трюки поснимать, кроме бэкфлипов… Но в целом, всё
получилось неплохо. В любом случае, эта поездка была лучше, чем все мои
предыдущие. И, кстати, без поддержки
velomirshop.ru она бы вряд ли
состоялась вообще. Так что огромное им спасибо!
Кирилл Бендерони